Она выбрала его, он был ошеломлен

Берлин, 1923 год. Русский Берлин — город беженцев, где бывшие князья торгуют газетами, а поэты читают стихи в кабаках. Здесь, среди эмигрантской нищеты, двадцатичетырехлетний Владимир Набоков, уже известный под псевдонимом Сирин, блистает в литературных салонах. Он принадлежал к «старому, сказочно богатому аристократическому роду» и сумел сохранить щегольство и аристократизм в это трудное время. Поклонницы увивались за ним. Есть две версии знакомства Веры Слоним и Владимира Набокова, но по обеим выходит, что это она выбрала его.

Однажды на маскараде к нему подходит девушка в черной маске. Она уводит его под руку, цитирует его стихи наизусть, говорит о «пении мысли» и «оттенках облаков». Он ошеломлен. Никто не понимал его так, как эта незнакомка. Позднее он узнал её имя- Вера Слоним. Вторая версия-Вера написала Набокову письмо, назначила свидание на мосту и весь вечер читала его стихи. Набоков ошалел от этого знакомства. Никто и никогда так его не понимал. Вера приняла его целиком, со всеми его чудачествами и капризами. Безумно влюбленный, он писал ей по два письма в день: «Да, ты мне нужна, моя сказка. Ведь ты единственный человек, с которым я могу говорить — об оттенке облака, о пении мысли и о том, что, когда я сегодня вышел на работу и посмотрел в лицо высокому подсолнуху, он улыбнулся мне всеми своими семечками»… Письма от самой Веры того времени не сохранились, она их сожгла, так как всегда оберегала свой внутренний мир от посторонних глаз. В первые дни знакомства Владимир предъявил девушке свой послужной список побед над женскими сердцами, где значилось двадцать восемь претенденток. Набоков никогда не стеснялся своих любовных побед, поясняя: «У меня было гораздо больше любовных связей (до брака), чем подозревают мои биографы». О романтических похождениях Веры Слоним до брака мы не знаем ничего, кроме того самого свидания. Она мечтала стать летчицей, ходила на боксерские матчи и автогонки, интересовалась политикой. Она с гордостью говорила, что была первоклассным стрелком; утверждала, что била в цель так же метко, как и ее тренер, чемпион Берлина. В Берлине семье Слоним удалось устроиться лучше, чем большинству товарищей по эмиграции: у отца были деньги, он организовал свою фирму и даже издательство. Вера ему помогала и сама понемногу занималась переводами и литературой.

Так начинается история «ВВ» — Веры и Владимира.

«Она спасла его — от всего»

Эта удивительная пара сочеталась браком в 1925. До брака они знали друг друга уже два года; впоследствии они часто спорили, сколько времени были помолвлены. Свидетелями на церемонии бракосочетания в городской ратуше стала пара дальних родственников. Никаких свадебных фотографий не было. Вечером за ужином Вера уведомила своих родных: «Да, кстати, сегодня утром мы поженились». В эмигрантских кругах зародилось мнение, будто Вера окрутила Набокова. Ходили слухи, что она явилась к нему с угрозами, приставив к груди пистолет, сказала: «Женись, не то пристрелю!» Вера слыла строптивой, резкой особой, «на каких не женятся». А молодой муж был в восторге от «резкого света ее прямоты». Когда она выходила замуж, то возможно не понимала, что Набоков неимоверно самолюбив, что он постоянно влюбляется и не желает соприкасаться с практической стороной жизни. Рассказывали, что перед женитьбой Владимир вручил Вере список дел, которыми он не умеет и никогда не будет заниматься: печатать на машинке, водить автомобиль, говорить по-немецки, находить потерянный предмет, раскрывать зонт, разговаривать по телефону, разрезать страницы книги, терять время на общение с обывателем. Само собой это всё пришлось делать Вере. Для нее его стихи заслонили все недостатки и достоинства Владимира. Спустя год после женитьбы Набоков пишет сестре Елене: «Самое важное в любви — это полная и лучезарная искренность (верность)….С любимым нужно стать сиамским близнецом, так чтобы один чихнул, когда другой нюхает табак.» О начале семейной жизни Владимир вспоминал: «Мы были до смешного бедны, ее отец разорен, моя мать-вдова существовала на жалкую пенсию, мы с женой жили в мрачных комнатках, которые снимали в Западном Берлине, найдя приют у полуголодного семейства немецких военнослужащих». Владимир стал давать уроки тенниса и английского языка, Вера работала секретарем у коммерческого атташе французского консульства и стенографисткой, подрабатывала репетиторством. Она умудрялась зарабатывать в год чуть более половины того, что в те годы зарабатывал преуспевающий банкир и вспоминала: «у нас всегда была возможность заработать больше, если не жалели на это времени».

В первое десятилетие их совместной жизни Набоков писал как одержимый и создал семь романов, более тридцати рассказов и сборник стихов. Набоков терпеть не мог письменные столы, он мог работать где угодно – в кресле, на балконе, в ванной комнате. А Вера, вернувшись домой после работы, еще выслушивала и печатала то, что написал муж за день. Набоков обожал править написанное, и она все печатала и перепечатывала под его диктовку. Вера была более чем машинистка. «Она выполняла роль советчицы и судьи, когда я писал свои первые произведения в начале двадцатых годов. Я читал ей все рассказы и романы как минимум дважды» — говорил Набоков. Писательство было для Владимира самым главным в жизни, а также тем единственным делом, к которому он был пригоден. Одно время жена была главным кормильцем в семье, хотя никогда в этом не признавалась. Через 9 лет семейной жизни у пары родился сын Дмитрий. Её беременность протекала незаметно для окружающих. Она радовалась, что, когда появилась на вечере в честь Бунина, никто даже не заподозрил, что она в положении. Сам Набоков ничего не замечал в течение пяти месяцев. Вера Набокова была хороша собой и голова у нее начала седеть уже с двадцати пяти лет. Набоков говорил: «Когда мы познакомились, Вера была светлая блондинка, но очень скоро она сделалась у меня седой». «Скорей бы уж вся поседела, — вздыхая, говорила она. „Люди подумают, что я женился на старухе“, — возражал муж, на что Вера отвечала: „Глядя на тебя, не подумают!“» В конце сороковых она, с ее жемчужными волосами и алебастровой кожей станет более эффектна, чем в период их знакомства. Седина придавала ее облику что-то неземное. Она чрезвычайно заботилась о том, как выглядит, и неизменно была безупречно одета и причесана, даже когда Набоковы испытывали полное безденежье.

1937 год. Набоковы уже 12 лет вместе. Особенно трудно семье пришлось в 30-е годы во времена мирового экономического кризиса. Для Веры закончился период стабильной работы. Ввиду ее национальности ей не выдали разрешения на работу. Владимир при растущей славе денег зарабатывал всё меньше и меньше. Супругов ожидало незавидное будущее. Друзья организовали для Набокова чтения в Брюсселе, откуда он должен был продолжить свое турне во Франции. Он больше никогда не вернется в Германию. Прожив там 16 лет, Набоков так и не полюбил эту страну. Семья рассталась на 4 месяца. Владимир уезжает в турне, Вера остается в Берлине. Письма летят ежедневно, иногда — по два в день. Но в день их годовщины Вера пишет: «Мне сообщили о твоем романе с хорошенькой блондинкой, такой же взбалмошной, как ты». Набоков отмахивается: «Клевета». Но в Канне он признается: да, был роман. Ирина Гуаданини. Он писал, что день признания жене стал после убийства его отца самым черным днем в его жизни. Тремя годами моложе Веры, Ирина была жизнерадостная, чувствительная женщина с неистощимым чувством юмора. А главное, она великолепно знала его стихи. Ирина сама неплохо писала стихи и подрабатывала стрижкой пуделей, как большинство русских эмигрантов. Кое-кто называл ее роковой женщиной, но других её жертв кроме Набокова, никто не знает.

Для них обоих этот роман был «ударом молнии». Такой силы чувства он до сих пор еще не испытывал. Не в силах бороться с увлечением, он даже подумывал о том, чтобы оставить Веру. Вера утверждала, что она сама ему предложила сделать свой выбор: "Я полагала, раз он любит, то должен быть с любимой женщиной". Сам же Набоков писал любовнице, что Вера не соглашается на развод. Он умолял Ирину набраться терпения и обещал, что они обязательно будут вместе. И в подтверждение тому оставил у нее на квартире кое-что из своих вещей. Жене казалось что в случившемся виновата она сама. Она уделяла мужу недостаточно внимания из-за ребенка, а также из-за невыносимых условий берлинской жизни. В письмах к Ирине Владимир рассказывал, что жена старается изо всех сил компенсировать свое невнимание к нему. Он пишет: «Ее улыбка убивает меня! Я знаю, что она уговаривает себя и меня (без слов), что ты — наваждение». Когда Вера обнаружила, что муж по-прежнему переписывается со своей возлюбленной, дома разыгрывается буря. По описаниям Владимира, в семье творилось такое, что он боялся, как бы для него это не кончилось сумасшедшим домом. Вера впоследствии яростно отрицала, что у них когда-либо случались скандалы. Ирина предлагала Владимиру сбежать вместе хоть на край света. В своем последнем письме Ирине он заявил, что Вера угрожает отнять сына и отныне он ей писать не будет. Тогда та отправилась в Канн для личной встречи. Когда они встретились, он умолял ее потерпеть, однако не связывал себя никакими обязательствами. Так они расстались и больше не встречались. От этого романа полностью оправиться Ирина так и не смогла; Набоков оставался самой большой любовью в ее жизни. Ирина предсказывала, что Набоков при первом же удобном случае снова изменит жене, и постоянно оспаривала утверждение, что его брак безупречен. Все последующие 40 лет она в своих стихах воспевала их несчастную любовь и хранила в тетради множество вырезок со стихами Набокова. В 60-е годы Ирина написала откровенный рассказ "Туннель" о своих отношениях с Набоковым и их последней встрече в Канне. Сам писатель вычеркнул Ирину из своей биографии. Его письма Ирина хранила всю жизнь, хотя Набоков по требованию Веры просил ему их вернуть. Не вернув Набокову его писем, Ирина тем самым не позволила предать их роман полному забвению и вычеркнуть свое имя из биографии писателя. В дальнейшем Вере совсем не хотелось повторения романов мужа. Она стала раскладывать по карманам его одежды маленькие записочки типа «наша любовь… всегда ЖИВА и ей абсолютно ничто не угрожает».

«Лолита, нищета и бессмертие»

Америка. 1940-е. Они приехали с шестилетним Дмитрием, сотней долларов и чемоданами поношенной одежды. За три года они поменяли место проживания больше 20 раз. Когда у 6 -летнего сына Дмитрия спросили: «где же ты ночуешь?» Получили ответ: «В маленьких домиках у дороги». Оглядываясь назад, Дмитрий вспоминал: «Это была настоящая кочевая жизнь». Вера пребывала в мрачном настроении. Владимир просил её: «Постарайся быть веселенькой, когда возвращусь, но я люблю тебя и унылой». Один из близких к ним людей писал: «Вера удивительно относится к Володе; пишет за него лекции, печатает его рукописи и ведает всеми его издательскими делами. Кроме того, она поддакивает ему во всем — мне при этом делается даже как-то неловко, хотя самого Набокова такое чрезвычайно устраивает». Набоков настолько был убежден в громадности своего дарования, что почти не прилагал усилий, чтобы пробить себе дорогу. Вера с готовностью брала это на себя. Набоков стал преподавать русскую и мировую литературу в Корнелльском университете, затем в Гарварде. Правда, лекции за него писала Вера, а иногда и читала, если писатель капризничал или болел. Вера оказалась лучшей преподавательницей русского, чем ее муж. «Она, в отличие от своего мужа, привила мне большую дисциплинированность», — признавалась потом одна студентка. Вера была ходячая энциклопедия, но то же можно сказать и о Владимире. Подавляющая часть студенток не сводила с него восторженных глаз; а он также обращал внимание на самых хорошеньких девушек в группе и мило флиртовал с ними. Лишь немногие из студенток знали, что профессор женат. Те, кому пришлось видеть Веру, находили, что она поразительно хороша собой, «с ее густыми, сияющими седыми волосами, спадающими почти до плеч, и с очень гладкой, ослепительной бело-розовой кожей».

Вера знала. Но «сохранение имени мужа» было для нее важнее ревности. Помимо преподавания Набоков продолжал создавать свои шедевры уже на английском языке. Интересная история случилась с его самым скандальным романом « Лолитой». Своим появлением на свет «Лолита» обязана Набокову, а своим существованием — Вере, ведь рукописи неоднократно грозило сожжение. Это Вера обнаружила, что муж, разведя огонь в резервуаре, уже кидает туда страницы рукописи. В ужасе она бросилась выхватывать страницы из огня. Муж пытался помешать ей. Она его отогнала с криком: «Пошел вон отсюда!» Ни одно американское издательство не приняло эту рукопись. Англичане посвятили этому вопросу заседание парламента. Набоков вспоминал, как Вера несколько раз в 1950 и 1951 годах останавливала его, когда он, пытался сжечь «Лолиту» опять, поскольку никто не собирался издать роман. «Лолиту» решились выпустить только во Франции, а через год он занял первую строчку в списке мировых бестселлеров. Шум вокруг романа принес известность его автору, а права на экранизацию «Лолиты» стоили 150 тысяч долларов. Сам Владимир Набоков называл этот роман своим любимым. Сегодня эта книга считается одной из самых выдающихся книг XX века.

«Они не могли быть отдельно»

1977 год. Швейцария. Набоков умирает — падение во время охоты на бабочек подкосило его. Последние годы они не расставались. «Я бы не возражал полежать в больнице, если бы ты была рядом… положил бы тебя в нагрудный карман», — говорил он.

Вера пережила его на 13 лет. Однажды сказала сыну: «Вот бы нанять самолет и разбиться». Но она держалась — переводила его книги, хранила архив.

Их прах смешали.

52 года брака. Была ли это «идеальная любовь»?

Он называл ее «моя сказка», но изменял. Она спасала его рукописи, но однажды хотела разбиться. Они были «ВВ» — двумя половинками одного гения. Без Веры не было бы «Лолиты». Без Владимира она, возможно, стала бы летчицей или революционеркой.

Но они выбрали друг друга. Невозможно представить, чтобы они были отдельно.

P.S. Архивы Набокова откроются только через 20 лет. Что еще скрывает эта история?