Неайтишная эмиграция — как это возможно?

Зачем я пишу эту статью

Кажется, что материалов про эмиграции, переезды и релокации уже бесконечное множество. Но мне показалось, что в них очень небольшая репрезентация неайтишных спецов. Ни в коем случае не хочу обесценивать опыт технарей, инженеров, программистов и прочих тружеников кода, любой переезд, даже если это релокация руками большой компании — это стресс и переживания. Просто мне хочется рассказать о том, как проходят этот путь люди творческих и не очень высокооплачиваемых профессий. Быть может, это кого-то вдохновит на такой же путь (или, наоборот, заставит передумать). Расскажу честно про все трудности и про то, как я живу сейчас.

Что у меня было до отъезда

Пока не началась война, я довольно комфортно жил в Москве. Я успел поработать в компаниях с громкими именами — новостником на радиостанции «Серебряный дождь», затем контент-менеджером в Мейл.ру (сейчас это ВК), после — выпускающим редактором в Авиасейлз. Набравшись опыта, я стал работать на себя: собрал небольшую редакцию из молодых авторов, которых сам же и обучил (я подрабатывал куратором на одном курсе по копирайтингу, и там выбрал самых перспективных студентов с потока, который курировал, такой вот я хитрец). Я искал клиентов, которым нужны были тексты под разные задачи, распределял нагрузку между своими ребятками, сам же выступал редактором, продажником и администратором. Проще говоря, делегировал рутину, а сам стал упарываться в бизнес — масштабироваться, искать новых клиентов, ну и вот это всё. Конечно, это не были 300 тысяч в наносекунду, но стабильные 150К в месяц я делал, а этого мне хватало на жизнь в Москве. Жена Саша работала дизайнером в компании Gloria Jeans и получала примерно столько же. В те времена мы жили втроём вместе с Юлей, нашей хорошей подругой, она работает в организации корпоративных ивентов — мы 10 лет переезжали из квартиры в квартиру таким составом, потому что так жить было и веселее, и дешевле. Пожалуйста, не шутите про полиаморов, мы просто хорошие друзья с одинаковыми взглядами и любовью к выпивке.

Когда наступило 22 февраля, я, как и все, был в ступоре. Мне понадобилась неделя на то, чтобы всё осознать. Осознать, но не обдумать. Я вышел на митинг, на котором меня свинтили и ночь продержали в полиции. Я и раньше ходил на митинги, но в тот раз полиция как будто совсем озверела — в отделении атмосфера была нездоровая и пугающая. Я понял, что жить вот так не хочу.

В итоге 2 марта я отметил день рождения, а уже в ночь с 3 на 4 я летел в Анталию, купив на панике билет примерно за 70 тысяч в одну сторону. Я полетел один, жена осталась закрывать дела в Москве вместе с Юлей. С этой точки и началась моя эмиграция.

Первые месяцы

Сейчас они кажутся мне самыми лёгкими, несмотря на то, что плана у нас никакого не было. После начала войны часть моих клиентов отвалилась (потому что кризис бахнул для всех, пошли санкции, пошли закрытия счетов, и бюджеты на маркетинг стали урезать первыми). Те, что остались, не могли меня прокормить, потому что они были нестабильными и приносили от 20 до 50 тысяч рублей в месяц. За март мне нужно было прийти в себя, доехать до Стамбула, найти там жильё и решить что-то с доходом. Дней 10 я просто сидел и смотрел на море в Каше (это такой небольшой городок в двух часах езды от Антальи, там очень красиво), гладил котиков и траву, рефлексировал произошедшее с другими такими же эмигрантами, а потом начал выгребаться.

В анналах своего нетворкинга я смог достать контакт журналистки из США Рейчел, которая, узнав мою историю, связала меня со своим коллегой Уиллом, живущим в Стамбуле. Уилл говорил по-турецки и был женат на турчанке Серай — они первое время помогали мне общаться с лендлордами в поисках жилья. В перерывах между просмотрами квартир я шерстил все возможные работы, чтобы хоть как-то обеспечить стабильность. Параллельно я работал с оставшимися клиентами, более-менее деньги приносил стартап, в котором я работал сценаристом мобильной игры. За один эпизод мне платили 10 тысяч рублей, я делал примерно два эпизода в неделю. Накопления таяли, российские карты отвалились — благо в Каше мне удалось открыть турецкую карту, чтобы гонять рубли в лиры через «Золотую корону». Саша и Юля должны были прилететь в начале апреля, к этому времени мне было необходимо обзавестись жильём и деньгами, чтобы его оплачивать.

В итоге мне удалось найти копеечную подработку, в которой платили в евро — одна образовательная контора из Парижа делала платформу для репетиторов, в том числе на российский рынок, и им нужны были переводчики с английского на хороший русский. Точнее, не столько переводчики, сколько люди, которые могут написать русский текст по образцу английского, но красиво и интересно. Сделал им тестовое, им понравилось, но напрягло, что я берусь за эту работу со своим опытом — пришлось честно рассказать, что берусь от нужды, а не из интереса. Выходило что-то вроде 500 евро в месяц — а это уже какое-никакое подспорье.

Уилл и Серай помогли мне договориться с хозяевами одной классной квартиры в районе Бахчелиэвлер (примерно полтора часа от центра), которая стоила 6 тысяч лир в месяц — втроём мы могли её тянуть (точнее, вдвоём, потому что моя жена — дизайнер одежды, и удалённо такой работой заниматься сложно, так что она уволилась из GJ). У Юли же была удалёнка в одной крупной фарме, однако она уже трещала по швам, потому что менеджмент настаивал на том, чтобы вернуть сотрудников в Россию (сами они сидели в комфортных Дубаях и прочих Лондонах).

Девочки прилетели в апреле, мы въехали в квартиру и начался более-менее стабильный период жизни в Стамбуле. Я получал что-то около 1200 евро, у Юли выходило столько же, мы тянули квартиру, и даже хватало на жизнь, пиво, ракы (не путать с раками) и уроки турецкого с репетитором. Мы почти сразу получили икамет (местный вариант ВНЖ) и натурально расслабили булки, стали много гулять и выдохнули. Но эмиграция — сука бессердечная, и выдыхать в ней никак нельзя.

Что пошло не так

Да много чего. Сначала дела шли резко в гору — моя жена смогла устроиться дизайнером одежды в российскую компанию, работающую в Стамбуле (процесс занял почти три месяца). К тому моменту, когда Юля потеряла свою работу, Саша нашла, так что мы не просели. А на меня вышел один мой старый клиент — очень известное российское агентство по найму айтишников. Меня позвали туда главным редактором и предложили 2 тысячи долларов (это было до того, как доллар бахнул до 100 рублей, в рублёвом эквиваленте это было что-то типа 130 тысяч в месяц). Я даже отказался от всех маленьких проектиков, чтобы сосредоточиться на своих задачах и кайфовать от стабильности (зря-зря, больше так делать не буду).

Сначала поехал быт. В какой-то момент прекрасный дом, в котором мы снимали квартиру, решили сносить, и всех выселили одним днём. Я не буду долго расписывать, скажу только, что нам предоставили прокуренный клоповник на пять дней, за которые мы должны были найти новое жильё. Это было уже после второй, сентябрьской волны эмиграции, цены на недвижку в Стамбуле поползли (как и на кебабы, чок пахалы, аби!). Через знакомства, которыми мы успели обзавестись в городе, нам удалось найти квартиру с голыми стенами в густо населённом и шумном спальнике (такой вот оксюморон, город под подошвой, ага) за 8 тысяч лир в месяц. Мебель пришлось выкупать из старой квартиры и заново обставлять новую, обивать пороги муниципальных учреждений, проводить воду, газ и интернет, заново оформлять прописку, чтобы продлить ВНЖ.  Всё это на турецком, благо нам помогали. Как только квартирный вопрос подуспокоился, в Турции перестали продлевать ВНЖ — отказы шли один за одним, а это была основная причина, почему мы выбрали эту страну — чтобы не париться о легализации. В итоге у нас наладились финансы, но разладилась эмигрантская спокойная жизнь. Даже местные котики перестали приносить радость. 

А потом стало совсем плохо

Мы придумали гениальный план — на дворе стоял ноябрь, и мы решили поехать в Таиланд на зимовку. Подумали, что к весне с ВНЖ всё наладится, мы вернёмся и заново всё оформим. Сняли кондо на три месяца в самом туристическом районе острова Пхукет — на Патонге. Двушку за какие-то сумасшедшие 50 тысяч бат в месяц. Но, как я уже сказал, с деньгами было более менее в порядке. Саше пришлось уволиться из её турецкой компании, потому что они перестали платить зарплату, но зато Юля смогла устроиться в международную айтишечку ивентщиком за самую настоящую валюту (она много месяцев рассылала резюме и проходила собеседования, это было трудно, но принесло плоды) — а потому мы смогли организовать более-менее комфортную зимовку.

Тем временем, проблемы с турецкими ВНЖ только усугубились — отказов стало всё больше, и мы поняли, что с зимовки возвращаться нам некуда. Решили остаться в Тае. Пообжились, сняли дом в тихом районе за 35 тысяч бат в месяц, купили учебные визы (примерно по 1200 долларов на человека за год) — благодаря которым можно было легально оставаться тут, а я заодно начал учить тайский. Это сильно ударило по бюджету, но мы смогли сдюжить. Взяли короткий отпуск и поехали на север страны — в Чиангмай (обложка этой статьи как раз сделана там).

А дальше посыпались один удар за другим: банкомат сожрал обе наши турецкие карты, которые было никак не восстановить (мы еле смогли открыть местную). По возвращении из отпуска то самое агентство, которое наняло меня главредом, решило уволить меня одним днём по причине «в твоих услугах пока больше не нуждаемся», я остался вообще без работы, ведь от маленьких заказов я отказался. С этого дня я буду страдать от приступов тревоги каждую ночь, а в особо тяжёлых случаях ещё и днём.

Чуть позже компания Юли также отказалась продлевать с ней контракт по причине её российского паспорта, с которым стало бюрократически невозможно работать. Её контракт заканчивается в мае — и уже в июне она возвращается в Россию. Ей надоело биться и превозмогать, ей хочется обратно в комфорт, в понятную бюрократию и в более-менее прозрачные перспективы, несмотря на. И я прекрасно её понимаю. 

Как мы живём сейчас

Мы с женой Сашей всё ещё пытаемся бороться. Годовая учебная виза у нас закончилась, пока мы живём на визаранах, потому что на новую денег взять неоткуда, но непонятно, сколько ещё это будет прокатывать. Она работает на какие-то маленькие компании, которые продают вещи на wildberries, делая совершенно не дизайнерскую работу и получая какие-то смешные деньги. Я смог вернуть часть клиентов, но они обращаются ко мне непостоянно и хорошо, если приносят хотя бы тысяч 30 в месяц, при этом я занимаюсь задачами совершенно джуновского уровня, ни о каком главредстве речи не идёт, я пишу постики, текстики, в лучшем случае придумываю нейминг и слоганы. Кроме того я веду телеграм-канал, в котором продаю рекламу. Раньше я вкладывал деньги обратно в канал, теперь вкладываю в еду — это примерно 10 тысяч в месяц. Благодаря этому каналу ко мне пришёл новый клиент — московский премиальный фитнес. Вчера их СЕО срезал мой гонорар, теперь они платят мне 40 тысяч в месяц, но отказаться я, как вы понимаете, не могу, потому что 40 тысяч лучше, чем ноль. Итого у нас на семью сейчас выходит в лучшем случае 800 долларов, с таким раскладом в Таиланде можно жить, но если я покажу вам, чем я питаюсь, вы, наверное, ужаснётесь.

Параллельно подыскиваем более дешёвое жильё, ведь без Юли тащить целый дом мы, разумеется, не сможем — контракт был на год, так что все депозиты мы теряем. Вот какой-то такой расклад сейчас, на третий год нашей эмиграции. 

Это абзац для нытья, его можно пропустить

До войны я много шутил, писал стендапы, стихи и прозу, слушал винил, делал настойки и выкладывал рецепты в инстаграм, с удовольствием знакомился с разными людьми, любил вкусно пожрать и выпить хорошего вина и был таким, знаете, лабрадором, что аж противно — оптимизм сочился через край, а любовь к миру и людям была на грани помешательства. Сейчас я просто уставший бородатый мужик, который страдает сильнейшим тревожным расстройством (я перебрал четырёх терапевтов безрезультатно), который почти не выходит из дома, живя в 10 минутах от моря и который перестал заниматься каким-либо творчеством. Если раньше я задумывался о детях, ипотеке и далёком будущем, то теперь я в панике перебираю самые дешёвые продукты, чтобы понять, что я буду есть завтра. Моя жизни сейчас — это компромисс с самим собой, это работа над задачами, из которых я давно вырос, чтобы есть еду, к которой я равнодушен — она стала топливом для функционирования. Мне тяжело, страшно и очень одиноко, я не понимаю перспектив, мне кажется, что я утащил свою семью в какую-то бездну и несу за это ответственность.

При этом я понимаю, что возврат в Россию для меня по разным причинам почти невозможен, в первую очередь по причине «не хочу», которая, если подумать, достаточно веская в таком состоянии. Мой главный хард-скил почти бесполезен, потому что я один из лучших авторов, которые пишут на русском языке — но этот навык сложно продать за пределами России. А все мои софты поехали вместе с кукухой и разбились о тревогу и депрессивные состояния. Я буквально не знаю, что мне делать и целыми днями получаю быстрый дофамин из твиттера и на волевых и инерции делаю дешёвую работу, чтобы было, что поесть. Хотя, если подумать, это достижение:)

Мне бы очень хотелось остаться в стране с перспективами, озаботиться вопросами гражданства, перестать смотреть на полуразобранные чемоданы, покупать в дом смешные безделушки и красивые стаканы, ставить книги на полки без оглядки на то, что их надо будет перевозить. Но я не понимаю, как этого достичь, когда каждый день чувствуешь голод, усталость и тревогу. 

Оптимистичное заключение

Но несмотря на все эти печали, я всё ещё верю, что эмиграция была хорошим решением — она меня позврослела, открыла мне глаза на многие вещи и дала понять, что жизнь может заниматься с тобой церебральной любовью разными способами. Я пытаюсь сотрудничать с эмигрантскими бизнесами — я заделался редактором в одно айтишное сообщество, пишу статьи для другого эмигрантского медиа, но на той стороне такие же эмигранты, как и я — и денег у них как правило нет, а потому работа эта неоплачиваемая. Но я её делаю, потому что считаю важным строить эмигрантское сообщество по мере сил. Вдруг однажды оно поможет мне, а если и нет — то всё равно круто, что оно формируется. Но я на всякий случай подружился с местными бомжами — ну мало ли, хоть буду знать, хе-хе.

Я прохожу собеседования, делаю тестовые — хотя я и максимально выгорел на текстах, я всё равно нахожу в себе силы делать эту работу. В прошлом посте я писал, что пытаюсь попасть в геймдев нарративщиком — сейчас это мой основной фокус по перезапуску карьеры, потому что, если честно, складывать буквы в предложения у меня сил почти не осталось, а менеджерить редакции мне никто не даёт, потому что денег на это ни у кого сейчас нет.

Я продолжаю попытки взрастить свой телеграм-канал (ну или хотя бы регулярно в него писать, чтобы аудитория не отваливалась. Приходите тоже, я вам буду рад). По собственным текстам я вижу, как сильно я от этого устал, но сдаваться нельзя. 

За моим окном тихо шуршат пальмы и стрекочут сверчки, а гекконы обмениваются металлическими постукиваниями. Я пытаюсь находить в этом радость — пока не получается, но я буду стараться каждый день, чтобы однажды получилось. Я люблю видеоигры, и знаете, какой главный урок я из них вынес? Нельзя сдаваться хотя бы ради того, чтобы посмотреть, какая будет концовка.

Как видите, эмиграция без опции «выучить питон» вполне возможна. Хотя и не без трудностей, с кучей нюансов, с разными вариантами исхода. Я просто хотел поделиться своим опытом.

Если вам тоже тяжело, я вас обнимаю. Всё наладится — по-крайней мере, все вокруг так говорят. Ну и если кому-то из вас срочно нужен хороший редактор/медиаменеджер/копирайтер/нарративщик, а ещё талантливейший фэшн-дизайнер — то вот они мы. Спасибо, что прочитали, надеюсь, я вас не утомил.